Легкая промышленность: от защиты к развитию

– Здравствуйте, господа. Некоторые любят ходить по магазинам, я вот не люблю, но тоже иногда приходится. Все мы видим, что в магазинах, московских и не только московских, решающую долю полок занимают импортные товары. Отечественная легкая, текстильная в частности, промышленность, швейная, обувная как-то достаточно невнятно провели последние два десятилетия. Они в значительной степени сдали позиции, которые в советское время держали, в силу государственной политики, в силу большей закрытости границ – неважно, но держали. Сейчас их вроде бы нет, но вроде бы есть план их восстанавливать. И о том, что есть, и о том, что будет, мы сегодня говорим со специалистом Борисом Фоминым. Здравствуйте, Борис Михайлович. Как у нас динамика прямо сейчас? За двадцать лет – понятно, кисло, а вот сейчас? Поднимается отрасль, опускается отрасль?

– Судя по цифрам за четыре месяца, по статистическим данным, мы сегодня растем к тому, к чему упали в прошлом году.

– А, то есть возобновляется этот последний кризисный спад?

– Да, и рост значительный, конечно, в основном по всем номенклатурным показателям, в натуральном выражении – по тканям, по пряже, по трикотажным изделиям, чулочно-носочным изделиям и нетканым материалам.

– Но восстанавливается именно вот этот уровень 2008 года, который сам по себе был безрадостный?

– Он идет с плюсом, будем говорить, к 2009 году, в 2010−м идет плюс к 2009−му. Ну а 2009−й был, конечно, провальный, особенно первый квартал, кризисная ситуация…

– К сожалению, вы не уникальны тут, многие провалились.

– Да, тут может быть, да, но с учетом того, что если сравнивать 90−й год прошлого века за хороший год, то доля текстильной легкой промышленности была в бюджете одна, а сегодня она другая.

– В бюджете – в смысле в поступлениях в бюджет?

– В поступлениях, да.

– Ну вот, ей-богу, не об этом вам надо волноваться, это пусть Кудрин волнуется. Вам надо волноваться не о поступлении в бюджет, а о выпуске, о продажах.

– Да, о выпуске надо волноваться. Но когда государство, предположим, не замечает, что наш рынок или розница в товарах текстильной и легкой промышленности стоит на рынке 2 трлн рублей, а наша доля 20% на этом рынке, отечественного товаропроизводителя, – это смешно и грустно.

– Скорее грустно, чем смешно.

– Это и смешно, и грустно. Понимаете, получается, никому не нужен этот рынок, хотя он дает колоссальные поступления в казну и в розничном товарообороте. Если расшифровать эти 2 трлн, получается 20% – собственное производство, около 40% – это легальный импорт, а все остальное – контрабанда и отсюда вытекающие последствия.

– Это один из важнейших вопросов, я вас прекрасно понимаю. Давайте разделим. У нас не так с вами много времени, 24 минуты – это пустяк, и хоть немножко по двум кругам вопросов я бы хотел услышать ваши суждения. По тому, какова должна быть государственная политика в связи с вашей отраслью, и по тому, что вашей отрасли самой нужно делать. Ведь и то и другое чрезвычайно важно, и одно другого не заменяет.

– Согласен.

– Но, тем не менее, раз мы начали с госполитики… Вы абсолютно правы. Собственно, вас душат даже не столько Китай, Турция, сколько контрабанда, это же очевидно.

– Защита рынка должна быть своего…

– Должна быть, конечно.

– Открыли в 1990 году границы, ну надо их потихоньку закрывать.

– Секундочку. Открытие границ и контрабанда – это все-таки не синонимы.

– Разное, согласен с вами.

– Так вот, ведете ли вы какую-то по этому поводу работу с властями? Как вам нравится то, что власти делают, например, в последние годы? Я считал, что одно только закрытие Черкизона оживило десятки, если не сотни предприятий по всей европейской России. Правда ли это? Если правда, то как продлить этот замечательный эффект?

– Оживление действительно есть, но оно такое двоякое. С одной стороны, оживление, а с другой стороны, Черкизоном пользовались и наши предприятия, покупая там, предположим, полуфабрикат, для того чтобы пошить, навязать или сделать обувь и продавать свою продукцию одновременно.

– Борис Михайлович, так не получится. Если вы будете просить власти закрыть контрабанду одной продукции и оставить контрабанду другой продукции – вас не поймут.

– Почему контрабанду другой продукции? Она произведена в России, за нее заплачены налоги, пошлины и так далее.

– Полуфабрикаты вы же покупали на Черкизоне, они же, как правило, были контрабандные?

– Почему контрабандные? И собственного производства.

– Хорошо, все.

– То, что везется и не облагается пошлиной и налогом, оно, конечно…

– С ним конкурировать нельзя.

– Бесполезно конкурировать. И поэтому получается, что собственный бизнес в России ведется ради спортивного интереса. Бизнес говорит так: с рентабельностью 3−4% производить товар себе дороже.

– Рентабельность 3−4% в наших условиях – это в пределах ошибки измерения.

– Примерно так.

– Что-нибудь меняется по этой части?

– И доля в бюджете, если уж говорить, 1,3%, в бюджетных поступлениях от текстильной и легкой промышленности России. И товарищу Кудрину можно было бы тоже, наверно, сказать – ну это же ошибка опыта в науке или в опытных конструкторских разработках. Забыть надо эти 1,3% и отдать их на развитие отрасли.

– Этого вы точно не дождетесь, даже и обсуждать давайте не будем, это не научная фантастика. А какие-то происходят перемены, которые вам нравятся, за последние годы?

– Перемены происходят. Во-первых, в 2008 году прошел Госсовет, президиум Госсовета в Ивановской области. Мы пытались президенту донести все проблемы текстильной и легкой промышленности. Я думаю, это удалось, потому что были определенные решения, потом было заседание правительства известное, на котором Владимир Владимирович возмутился Черкизоном, и Черкизон закрыли. Но до этого было принято несколько постановлений, которые отменили ввозные пошлины на новое оборудование, которое в России не производится.

– Только для ваших отраслей или вообще?

– Только для наших отраслей.

– Это действительно лоббистский успех.

– Затем как антикризисная мера было принято решение отменить НДС на ввоз того же оборудования. Правда, не всего, но, тем не менее, это дало возможность перевооружаться предприятиям, удешевило техперевооружение или модернизацию. Это позволило два года подряд тратить на перевооружение где-то по 11 с лишним миллиардов рублей. Цифра не такая уж великая…

– Вот что я хотел бы сказать – что на всю Россию как-то это не сильно много.

– Да, она невеликая, но, тем не менее, это не 4 или 6 млрд, как было ранее. Это позволило, в общем-то, определенный скачок сделать в модернизации ряда предприятий и создать новый ассортимент, новую продукцию, которая востребована сегодня на рынке России.

– Этого внимания к вашим нуждам, этих конкретных послаблений, вы считаете, достаточно вашим отраслям?

– Я не сказал еще о субсидировании процентных ставок по кредитам…

– Это не только вам. Все равно, хорошо, что это вам тоже…

– Это мелочь.

– Потом, насколько я знаю, этим не очень пользуются.

– Этим пользуются, но, вы понимаете, имея 14−15 тыс. предприятий разных – маленьких, больших, средних, – такое субсидирование получили 117 предприятий. Это точечной поддержкой не назовешь.

– Да, это уж совсем нанопроблема.

– Хотя чиновничий люд считает, что это великое достижение.

– Правильно, у них галочка стоит.

– А мы говорим, что, ребята, ну ведь нужно создать условия для всей массы предприятий, тогда будет эффект. А не просто вот у этих 117 предприятий. Да, это хорошо, это позволило стабилизировать работу этих 117 предприятий, плюс по цепочке, по технологии, но это не все. Мы считаем, что этого мало. Вы начали говорить о стратегии – да, стратегия разработана, мы ее критиковали как бизнес-сообщество и до сих пор критикуем. Почему? Потому что доля государства в этой стратегии – только субсидирование процентных ставок. Ну, еще деньги, на науку заложенные, – будут ли они выданы? Сегодня уже раздаются голоса, что надо субсидирование отменить по 2011 году.

– Ваши 117 предприятий огорчатся. Я боюсь, что это не поменяет климата.

– Конечно, огорчатся. А остальные 140 млрд рублей до 2020 года бизнес должен найти сам. Привлечь или взять кредиты, привлеченные средства и средства бизнеса.

– Как по вашим отраслям, с вашей рентабельностью, как вам доступность кредитов кажется сегодня?

– Сегодня можно говорить о том, что да, ставка рефинансирования 7,75% со вчерашнего дня, субсидирование процентной ставки есть 2/3, я уже называл цифры, кто воспользовался этой ставкой. Кредит стоит все равно не 7,75%, и даже не 10%, а 15%, а то и 18%.

– Нет, 18% все-таки это уже отходит немножко назад.

– Все равно это есть. Есть, банки своего не упускают, будем говорить так.

– С такой эффективной ставкой, конечно, вашим отраслям кредит недоступен. Вы просто его брать не можете.

– Естественно. Предприятия работают как? Производственные мощности – раз, плюс сдача в аренду той недвижимости, которая есть. За счет сдачи в аренду недвижимости получаются собственные оборотные средства, которые вкладываются. Не до жиру уже получается.

– Но тут ведь у ваших предприятий, поскольку они все-таки в очень значительной степени ориентированы на конечного потребителя, у вас же может быть еще и такой разговор: в какой степени вас устраивает доступность кредита для потребителя? Торговля, на которую вы должны ориентироваться, – она-то способна кредитоваться, чтобы вам что-то платить? Или про такое разговора вообще нет?

– Почему, есть разговор, аналогичный с производителями продуктов.

– Нет, у них рентабельность повыше.

– Хорошо, она выше, но проблемы доступности сетей торговых те же самые и у нас. То же самое, там просто социально значимые товары. У нас тоже есть социально значимые товары. Правда, они торгуются на рынках, а не в сетях. А чтобы войти в сеть, надо дать очень много инвестиционных денег, чтобы твой товар был выложен на прилавках сетей.

– А кстати, чем вы объясняете? Я во многих местах видел, что представители вашей отрасли жалуются самыми разными выражениями на то, что им труднее, чем импортерам, проникать в торговые сети и вообще на торговые площади, скажем так. Чем вы это объясняете?

– Тем, что товар, который торгуется в сетях, он отчасти контрабандный тоже. Вы же, покупая в «Меге» или в «Ашане» товар нашего, будем говорить, направления, вы же получаете чек, на котором написано «Фирма „Рога и копыта”, ООО», а не «Мега» и не «Ашан». Значит, это явно товар пришлый, без уплаты налогов и пошлин.

– Ну почему же без уплаты? А вдруг «Рога и копыта» заплатили, откуда же я знаю? На это можно только надеяться.

– У нас мнение другое.

– Кстати, о рекламе, Борис Михайлович. Отчего ваши коллеги рекламируют существенно меньше, чем импортеры? Телевизор ли посмотреть, газетки ли полистать – просто несопоставимые объемы рекламы от вас и от них.

– Ну, те же деньги, в общем-то. Но, тем не менее, мы свой товар рекламируем. Не далее как в феврале мы провели выставку, ярмарку «Текстильлегпром» на ВВЦ, в которой участвовало 2400 фирм, причем 75% из них – это отечественные фирмы. Поэтому сказать, что все, мы не рекламируем свой товар…

– Я не говорю, что не рекламируем. Мало, незаметно.

– Мало, конечно. Но, тем не менее, реклама есть.

– Каковы основные проблемы уже самой отрасли? Не гособращения с ней, а ее самой?

– Ну, во-первых, техническая оснащенность устаревшая так или иначе.

– В большинстве случаев – с советских времен, да?

– Ну, естественно, даже и старше есть.

– Есть еще царское оборудование?

– Царское оборудование такое есть, музейное. Но, тем не менее, на некоторых предприятиях оно работает и выпускает продукцию, которую ни на каком другом не выпустишь. Но это единичные случаи. Первое – оснащенность, второе – низкая заработная плата.

– Это все одно к одному.

– При рентабельности той, которую я называю, увеличить зарплату просто не представляется возможным. Тем не менее, все равно есть у нас примеры, когда новые производства возникают, несмотря на кризис, несмотря ни на что. Вот производство нетканых материалов взять. Производство нетканых материалов выросло в прошлом году в три почти с лишним раза за счет строительства новых предприятий, за счет перевооружения старых.

– Чьи деньги?

– Деньги бизнеса.

– Внутренние или внешние?

– И внутренние, и внешние, заемные.

– Нет, внешние я сейчас не в смысле кредитные, а в смысле из-за границы. Внешние инвесторы?

– Есть инвесторы внешние, да.

– Чем объясняется то, что недостаточно инвестируется в отрасль? Почему к ней нет интереса? Ведь те слова, которые вы сказали в самом начале, о рынке в 2 трлн, они же должны убеждать всех. Это рынок, которому конца не видно, то есть черпать и черпать. Почему мало инвестируют?

– Надо создать условия функционирования предприятий текстильной и легкой промышленности в Российской Федерации. На Госсовете мы президенту положили табличку, в которой было расшифровано, какие же меры поддержки в Китае, в Турции, в Индии, в Пакистане и в России. Оказалось, что мы на самом последнем месте. Привлечь инвестиции – наверно, нужно создать условия такие, какие есть в Китае и в Турции.

– В таком случае нескоро мы увидим рассвет текстильной и легкой промышленности.

– Но это стоит недорого вообще-то.

– Что именно?

– Государственная поддержка модернизации текстильной и легкой промышленности и создание новой промышленности, как это было в свое время. Индустриализацию делали же, покупали оборудование.

– Ну, индустриализацию делали в эпоху государственной промышленности. Сейчас отрасль полностью частная, там практически нет госмощностей.

– Нас этим все время попрекают: вы же частники, что вы хотите?

– Не надо ни попрекать, ни, наоборот, хвалить. Это факт.

– Да, это факт. Но факт и другое – что есть полугосударственные отрасли промышленности, в которые вваливаются колоссальные деньги, которые не дают отдачи сегодня.

– Я так понимаю, что вы намекаете, например, на АвтоВАЗ.

– АвтоВАЗ тоже, почему нет?

– А потому что, по крайней мере, так объясняют, что АвтоВАЗ – это, кроме прочего, там много все прочего, это социальная проблема, это сотни тысяч. А у вас сколько?

– 75% женщин работают в текстильной и легкой промышленности. Это не социальная проблема?

– 75% ваших занятых женщин. А сколько всего у вас занятых в отрасли?

– Если взять индивидуальных предпринимателей и малый бизнес – около миллиона.

– Так вам есть чем размахивать. Есть карты, которые можно класть на стол со шлепком. А почему вы этого не делаете? Почему каждый раз, когда заходит речь, например, про Ивановскую область, ваши коллеги всегда говорят одно и то же – ну что же вы по старинке, Иваново – это же не только текстиль, это же еще и то, и то. Наоборот надо говорить: Иваново – это текстиль.

– Все-таки 25% бюджета Ивановской области – это текстильная и легкая промышленность.

– Так этим же надо козырять.

– Надо обязательно.

– А вы чего?

– Я же предприниматель.

– Вы не предприниматель – вы президент Союза предпринимателей. То есть вы уже политический деятель. Вам же надо строить какую-то систему привлечения помощи, поддержки, влияния в своей отрасли?

– Я вас приглашаю 9−го числа в зал мэрии Москвы, будем праздновать десятилетие праздника текстильной и легкой промышленности.

– Праздновать – это хорошо, это замечательно…

– Как раз будем говорить, что мы еще живы, мы не умерли, мы развиваемся.

– Ну если около миллиона, конечно, вы не умерли. А скажите, пожалуйста, я вот, готовясь к нашему разговору, увидел, что у вас только отраслевых НИИ 15 штук.

– Есть такие.

– Что делают, какая от них польза, расскажите, пожалуйста.

– Они так же, как и промышленность, живы, несмотря ни на что и вопреки всему. Они занимаются разработкой новых технологий, нового ассортимента, новой продукции.

– Они действительно работают по заказам предприятий отрасли, действительно вносят какую-то лепту в успех или как?

– И по заказам предприятия, это хоздоговорные работы. Я назову цифру: мы в начале года собирали все НИИ и общеобразовательные наши университеты и институты. Подсчитали, сколько же затрачено денег на науку отраслевую. Отраслевые НИИ, конечно, финансируются плохо, прямо надо сказать, в этом году, правда, цифра называется 90 млн, в позапрошлом было всего лишь 8 млн рублей.

– 8 млн рублей на 15 институтов?

– Да. А по хоздоговорным делам мы набрали где-то 324 млн.

– То есть фактически господдержки там нет?

– Она есть, почему, они же живут за счет бюджетных в основном денег. Плюс хоздоговорные работы.

– Могли бы вы назвать какие-то пионерские разработки, которые сильно повысили конкурентоспособность каких-то ваших предприятий?

– Есть много разработок в области технического текстиля и в области нетканых материалов с новыми свойствами, которые как раз внедряются на наших предприятиях. Поэтому сказать, что они совсем дармоеды и ничего не делают… Нет, наоборот.

– Упаси господи, я совершенно не хотел это сказать. Мне как раз интересно, что они делают.

– Давайте назовем «Тополь». Вот наконечники этих ракет, «Тополей», создали в Московском текстильном университете. Композитный материал на основе…

– Это замечательно. Но дело в том, что когда нормальный человек слышит слова «легкая и текстильная промышленность», он думает не о ракете «Тополь». Он думает о своей одежке…

– Но думать надо и об этом.

– Да, конечно.

– Ведь текстильная и легкая промышленность – не только шмотки, которые мы носим, надеваем. А по части шмоток есть шанс, что мы отвоюем какую-то часть? Ведь, заметьте, сейчас опять же прошла девальвация полтора года назад, сейчас опять же укрепляется рубль, опять же ваши предприятия, в частности, плачут, что их импорт, необходимый им для выпуска, дорожает, висит на них все более тяжело. Какие-то потуги импортозамещения в вашей отрасли происходят?

– Если вспомнить 1998 год, кризис, импортозамещение позволило ежегодно расти по 20% где-то в объемах производства. А почему сейчас это не делается?

– И сейчас это есть.

– В чем именно, в каких вещах вы это замечаете?

– И в тканях, и в трикотаже, в чулках-носках. Может быть, в швее несколько не так, поскольку доля швейных изделий на рынке отечественного производства маленькая, но, тем не менее, тоже рост.

– Можно мысленный эксперимент? Представим себе такое чудо: с завтрашнего дня прекратилась контрабанда в России. Как вы себе представляете возможную динамику в вашей отрасли? В чем она проявится?

– В течение года мы не вернем, конечно, те 50%, которые сегодня везутся  контрабандой. Но задачу мы ставим уровень наших товаров на рынке розничном довести до 50% к 2020 году.

– За счет чего? Совершенно очевидно, что самую дешевую нишу вы не отобьете у китайцев, это безнадежно. Самую дорогую нишу вы не отобьете у французов и итальянцев, это безнадежно. Где вы будете развиваться?

– В среднем сегменте. Так или иначе, это наша продукция, и она сегодня присутствует. Мы не замахиваемся на хай-класс, но если тех же контрабандистов заставить платить налоги и пошлины, то мы будем конкурентоспособны вполне.

– Даже и в дешевом сегменте?

– И в дешевом тоже.

– Какое сейчас примерно соотношение средней заработной платы работников ваших отраслей здесь и в Китае?

– У нас чуть выше.

– Чуть выше – не в разы, а всего лишь чуть выше?

– Да. Средняя зарплата 8−9 тыс. в отрасли.

– Здесь?

– Конечно.

– А у китайских коллег?

– У китайских она пониже нашей.

– Теперь скажите, пожалуйста, еще вот что. Каково сейчас положение с долгами в вашей отрасли? Долговая нагрузка на ваши предприятия – справляются ли они с ней, нет ли возможности пострадать?

– Таких критических долгов нет. Ну и сальдированный результат по прибыли небольшой – 6 млрд всего лишь рублей по прошлому году.

– В целом по отрасли?

– Да.

– Вот опять… Есть ли какие-то перемены, которых вы ожидаете прямо сейчас? Есть ли что-то на мази? Какие-то новые события, которых вам приятно ожидать?

– Я жду, что 19 августа премьер задумал провести выездное заседание правительства по стратегии развития текстильной и легкой промышленности.

– Опять в Иваново?

– Нет, в Вологде. Ну вот, посмотрим…

– Ну хорошо, может быть, русский лен получит какой-то стимул к развитию на заседании в Вологде 19 августа. Но вообще что-то делать надо, ну стыдно же в одном Китае ходить. Спасибо.

Видео версия интервью доступна здесь.